Будучи в Москве еще в отпуске, Глухов перерыл кучу научной литературы, чтобы понять, почему сульфид марганца – алабандин не можт встречаться в виде рудной массы. И ничего внятного не нашел на возникший у него вопрос. Обычно исследователи, отмечавшие его появление в полисульфидных рудах в пределах древних вулканогенных поясов в незначительных, чаще микроскопических выделениях, сходились в одном: сульфид марганца не может образовываться в таких условиях. Но Глухов недоумевал. Почему? Ведь условия-то восстановительные… А в них должны появиться алабандиновые руды. Просто обязаны. Нужны только определенные условия.

Его идея заключалась в том, чтобы найти источник марганца для образования руд. Все обычно связывали его с глубинными процессами, а точнее, с глубинными разломами – расколами земной коры, корнями уходящими в мантию на десятки и даже сотню километров вглубь. Его же точка зрения базировалась на гетерогенном (разном) источнике металлов, в которых участвуют как подкоровый, так и местный источники.

Готовясь к полю, он выделил на космоснимке и разлом и толщу, содержащую хоть и незначительное количество марганца, но его концентрации в ней превышали среднее содержание марганца почти в пять раз.

И вот при заверке выделенной глубинной структуры неожиданно вышел на несколько рудных тел с массивными сульфидами марганца. Это его окрылило настолько, что он, прибежав на горный участок, где работяги-бичи вскрывали полисульфидные руды с серебром, свинцом, цинком и оловом, снял двух горняков, чтобы пробить вручную канавы на выявленном рудном объекте, который, как он знал, не имел мировых аналогов.

И вот по рации ему сообщили, что Петрович прошел первую канаву и готов сдать ее.

Петрович – из «прижимистых» хохлов – был когда-то завхозом-радистом, на счету которого был почти десяток полевых сезонов. Его большой слабостью была «забота» потрошить посылки, которые посылали геологам друзья и родственники с какой-нибудь оказией. Когда прилетал вертолет с каким-либо грузом, принятыми на работу рабочими, студентами, обычно вертолетчки доставляли и почту с посылками. Но прежде чем передать посылку адресату в тот или иной отряд, он «тестировал» содержимое путем несложной операции потряхиванием содержимого. Если что-нибудь булькало (а геологам непременно передавали в поле что-нибудь из спиртного, чтобы встряхнуться), то посылка непременно вскрывалась и подвергалась досмотру. Если в записке или письме (а вскрывал письма он мастерски) не оговаривалось содержимое в посылке, то он конфисковывал содержимое, а потом, даже нередко угощал бедолаг их же напитками. При этом не забывал и себе налить, записывая угощаемым в забор стоимость выпивки с поправочным коэффициентом на полевые условия… Так что он обкрадывал геологов и рабочих дважды. Но с поличным поймать его никто не мог.

Возмущенные полевики таким отношением к ним завхоза, решились на смелый эксперимент. Подсунули ему еще в экспедиции искусно запечатанную бутылку с растворенным водке пургеном. И попросили своих родственников передать летом с оказией в поле в виде очередной посылки.

Завхоз, наконец, попался. Как обычно решил остограмить тех, кому принадлежал этот напиток. Те, правда, любезно отказались, мол, что начинать-то. Капля в море. А одному тебе – в самый раз, чтобы, не ойкнув, встряхнуться. Он удивился, и выпил.

Трое суток лил дождь. На базе все отдыхали, утомленные от длительной работы по хорошей погоде. Завхоз же три дня не заходил в палатку. Мок сверху и снизу. Постепенно «минировал» благоухающую окрестность, поскольку не успевал добежать до туалета. Геологи посмеивались, предварительно изъяв из аптечки закрепляющие средства. Он откровенно стонал и подвывал, жалуясь на жидкий стул. Все сокрушались и сочувствовали, намекая на то, что водка с солью помогает. Он знал это и почти допил содержимое бутылки, вконец исходя дерьмом. Потом стал уговаривать начальника партии заказать санрейс. Тот собрал геологов в палатку, поставил недопитую завхозом бутылку водки с пургеном и сказал.

— Ты, Петрович познал жидкий стул из-за своей алчности. Сейчас мы это водку, не допитую тобой, в задницу выльем, чтобы пошел понос в обратном направлении.- И шагнул к нему. Тот задрожал и взмолился:

— Век не буду этим больше заниматься, простите, братцы!

С тех пор Петрович замкнулся. Получив прозвище «Потрошителя-Засранца», он уже не стал работать завхозом, его просто никто не брал, и перешел канавщиком в соседнюю партию. Над ним подтрунивали все, и он уже настолько привык к своему положению в обществе горняцкой братвы, что откликался на кличку везде, в том числе в поселке. Он нес этот крест стоически.

Поприветствовав сидящего на бруствере канавы Петровича, Глухов спрыгнул в канаву, и его поразила мощность вскрытой алабандиновой жилы.

Ну, Петрович, с меня пузырь,- осмотрев, зарисовав и опробовав массивные мономинеральные руды, сказал Глухов, выпрыгивая из канавы. – Придем на базу и угощу.

— Нет уж, отпился, Василич!

— Что такое?- прикинувшись не помнящим его историю с пургеном, спросил удивленно Глухов.

— А то не знаешь!- бросил в канаву докуренную сигарету бывший завхоз и полез следом собирать пробы.

Глухов улыбнулся и покачал головой.