Квартира, которая всегда блистала чистотой и порядком сейчас Глухову напоминала пустую посудину. Голоса гостей не гасили недавно еще висевшие на стенах ковры, ковровые дорожки, книжные полки и оттого они гулко бились о стены. Лишь длинный, сервированный «чем Бог послал» стол в зале, да стулья с табуретками сиротски подчеркивали исход хозяев со своего дома.

Отвальную Панов с женой устроили широко. На кухне пахло копченостями, соленьями, жаренным мясом, парным картофелем и еще разными вкусностями, на которые хлебосольная хозяйка не только не скупилась, но изо всех сил старалась блеснуть умением приготовить «из абы чего».

— Проходи, Саша! – раскинув широко руки, приветствовал Глухова Панов.

— Ба! Да у тебя техсовет собрался,- нарочито удивленно воскликнул Глухов, протискиваясь между стеной и стульями. В руках он нес большой сверток. И когда дошел до хозяина развернул его, обнажив крупную друзу мориона.

— Бери, старина! Это вам с женой. Прихватит ностальгия, взгляните на эту естественную красоту, и может там, в столицах, обратно контейнер собирать начнете.

Панов внимательно рассматривал увесистую друзу. Поворачивал то на свет, то прикасался осторожно пальцами, как бы пробуя на ощупь прозрачную чернь изящных кристаллов. А восхищенные голоса гостей уже требовали подержать и прикоснуться к неописуемой красоте.

— Ну, Глухов дает! Откуда это у тебя? Никак скрыл месторождение мориона? – воскликнул Чеча.

— Правильно, Василич! Не хрен все государству дарить за понюх табаку. Пора и свое дело открывать. За такую красоту тыщи давать будут. Глядишь, бизнесменом станешь!- выкрикнул Бакунин.

— Спасибо, Саша!

Панов обнял Глухова и, подняв вверх друзу, провозгласил.

— Прошу налить, друзья!

— А все-таки, Глухов, откуда такая прелесть?- спросил Валов.

— С Дыбов. И могу разочаровать страждущих добывать такую прелесть. Единственный занорыш встретился… Нет больше.

— Где один, там и второй,- сомневался Ананьев. – Ты скрываешь, Василич, такое богатство от народа!

— А где он уже, народ-то? Нет его. От него остались только призраки, стоящие в очередях за едой и водкой. Не до красоты ему! - выкрикнул Чеча.

— Новым русским понадобится!- парировал Валов.

— Зачем им такая невидаль! Нефтянку еще не всю к рукам прибрали,- прибавил Найденов, бережно положив друзу на стол. – Вот скупят у нас ваучеры и пошло, поехало. За нефтянкой, глядишь, золотом займутся.

— Боравлев уже гребет золотишко, которое советская власть не брала. А у него полтора плана в год! На что ему ваучеры? Он без них всю технику к рукам прибрал, а теперь нашего брата на работу берет с испытательным сроком. Словно сам в геологии разбирается. Я вот вспомнил, как Валов потрясал на техсовете его информационной запиской, в которой были такие перлы…,- понесло Бакунина, но его перебил Ананьев.

— Вы правописанием занимаетесь, а он деньги делает! Так что жизнь пока показывает, что важнее деньги, а не какие-то там геологические отчеты, записки, которые мы пишем. Кому они нужны? Поэтому давайте пожелаем Пановым удачи на новом месте, и чтобы денег у них была куча и, наконец, смогли родить наследников. А то с Севера уезжают и детей не нажили.

— Правильно!- крикнул Куров.

— Хорошей дороги!- гудела голоса.

Панов встал, поднял фужер.

— Спасибо, братцы, что пришли проводить меня с моей дражайшей и разлюбезной! – Он погладил руку благоверной и продолжил. – Уезжаю с надеждой начать новую жизнь. С нуля. Квартира есть. От предков досталась. На первое время деньги какие-никакие есть. Все-таки на Севере судьбу с вами мытарил. Правда, звезд не хватал. Получше меня здесь есть, кому геологией заняться. Одни Валов и Глухов, чего стоят! Так что на одного сермяжника меньше будет… Но я уезжаю, потому как почувствовал, что завтра геологии не будет.

— Да что-то не похоже. Проекты деньгами обеспечивают,- не согласился Ананьев.

— Пока да! Завтра этого уже не будет. Потому я решил заняться другим делом.

— Бизнесом?- выкрикнул Суров.

— Может и бизнесом… Хотя, кроме геологии, я ничего другого пока не умею… Только в геологию я, братцы, не вернусь. А потому не судите строго. Правда, таких друзей и коллег вряд ли когда встречу на своем пути. Одержимых, порядочных, способных по делу морду набить, а по простоте душевной рубаху последнюю снять, чтобы поделиться с товарищем. Конечно, будем с женой скучать. А сейчас, давайте пить, гулять! – И опрокинул фужер.

Застучали вилки, ножи, ложки. Народ трапезничал, провожая на материк первых ласточек, почувствовавших наступление холодов на Севере…

Панов при переезде в Москву потеряет все свои сбережения, которые накопит за 15 лет работы на севере. Они «сгорят» в 1992 году на его вкладах. Оставшись в пустой квартире с женой, без средств к существованию, в условиях разваливающейся экономики государства, он выбросит из головы все свои представления о социальном обществе «с человеческим лицом», к которому призывал вначале Горбачев, а потом и Ельцин. Обозленный на всё и вся, лишенный всяческих условностей, станет делать деньги. Только деньги.

* * *

Скукоженная экономика молодого демократического Российского государства со старыми державными амбициями пала ниц перед Международным Валютным Фондом. Федерация влезала в долги, с переменным успехом вела войну против сепаратизма внутри страны, на юге. Казалось, ничто уже не будет способствовать экономическому росту. Но наработанный потенциал геологов-нефтяников, геологов-газовиков Севера, геологов-золотарей Северо-Востока, геологов Норильска и Талнаха дал шанс выбраться из той коллизии, в которую ввергла государство сама власть в борьбе за обладанием властью.

Сырьевой придаток мировой экономики был востребован. Россия начала подниматься с колен финансовых неплатежей, значительно урезав финансирование геологической службы России, включающей содержание элитной части геологов по составлению и модернизации геологических карт, научного обеспечения геологической информацией, прироста экономически целесообразных к извлечению минеральных ресурсов на поисковых стадиях. Геологоразведка была полностью передана тем, кто получал лицензии на отработку месторождений. Но мало кто тратил деньги на прирост запасов. Их в большинстве своем хищнически извлекали, не беспокоясь не только о завтрашнем дне геологии, но и своем завтрашнем дне добытчика ресурсов.

Демократическая власть «проедала» кровью и потом наработанные геологами запасы впрок. Не заботилась в полной мере о воспроизводстве запасов ни топлива, ни минерального сырья.

Протесты геологов не слушали и не слышали. Да и по численности своей геологическая общественность, создав экономический сырьевой потенциал отечеству, была невелика, против добытчиков сырья и его продавцов, да обслуживающего их круга чиновников, транспортников. Рентабельные запасы сокращались. Уходил в мир иной, не достигая среднего возраста россиян, геолог великой страны, с признанной в мире лучшей геологической службой. На смену ему редкая молодая поросль уже не хотела ехать туда, где нелегко и несытно. Оседала, преимущественно в городах, меняя профессиональную ориентацию… Когда-то большие конкурсы на геологические факультеты страны упали. Студентов стали зазывать…

За Пановым потянулись вторые, третьи семьи. Почувствовав, как холодные перемены не оставляли никаких надежд на выживание специалистов, геологи стали паковать чемоданы и грузить контейнеры. Этому способствовала политика государства. Демократическая власть, облегчив себя невозможностью содержать ставший почему-то в одночасье убыточным Север, давала возможность бежать людям на материк, где их никто не ждал, потому как безработица и неплатежи были везде.

Чтобы исход геологов выглядел цивилизованно в глазах общественности, положивших на алтарь отечества жизнь, здоровье, а получившей за это только головную боль неустроенности в жизни, власть давала возможность некоторой части геологов приобретать квартиры на материке, и если чуточку не хватало времени до выхода на пенсию, досрочно разрешала получать крохи. Пенсионеры в семьях иногда были единственным источником существования у тех, кто не мог найти работу.

Валов тоже собирал контейнер. Ирина сидела на вязанках с книгами и плакала. Леонид Михайлович успокаивал ее.

— Все уезжают, родная… Все. Стало быть, и наш черед пришел…

— Почему пришел, Леня! Кому мы будем нужны там? Кому? Ты, со своими идеями в рудообразовании? Я, которая могу делать хорошо свою работу и быть минералогом и петрографом? Таких спецов как мы, там пруд пруди! А что здесь остается? Ничегошеньки? Мы здесь нужны, Леня, здесь…

— Я могу устроиться на преподавательскую работу, например. Ведь кто-то же должен давать студентам азы практики, Ириша? А ты бы вела практические занятия по минералогии и петрографии. Такого спеца, как ты, в микроскопии – поискать!

— Нет, Леня! Я боюсь, что умру там без дела. Не хочу быть изгоем. Пусть я умру здесь, но буду кому-то и для чего-то нужна. А там…, ты просто успокаиваешь себя благими надеждами найти преподавательскую работу, тебе ее никто не даст. Своих надо пристраивать…

— Где наша не пропадала, Ириша, помнишь, как начинали жизнь на Севере?

— То было время, когда государству нужны были люди на Севере. Теперь мы стали лишними, Леня. Понимаешь, лишними!

— Не преувеличивай, родная!- погладив голову жене, сказал Валов.

— А может, все-таки останемся, Леня?- подняв серые глаза на мужа, с надеждой спросила Ирина. Ведь нам не отказывали пока в проектах?

— Терпели…,- выдавил из себя Валов.

— Ты так думаешь?

— Вижу. Молодь, вроде Шустрова, знаешь, что сказал? И когда, мол, они уйдут? Это про нас с тобой и Глухова. Мол, никакого продвижения без них невозможно…

— Ты бы ему сказал, что работать надо! В геологии карьера через мозги и молоток достигается. А он что? Замещает профбосса и за техниками смотрит?

— Скоро за всей геологией смотреть будет в экспедиции. Его прочат в начальники геолотдела…

— Господи, как руководство мельчает… Это же не Перов и не Тафинцев!

— То-то и оно… Все мельчает…Опытные геологи как журавли подаются на юг. И нам пора, Ирусь… Может, и лучше, что так получилось в стране. А то ведь придется в мерзлоту здесь ложиться. Сейчас на родину выпроваживают хотя бы с квартирой… Другой такой возможности не будет, Ирусь, давай, родная, собираться…

Глухов, узнав об отъезде Валова, зашел в кабинет. В нем царил хаос. Лишь цветы на окнах и на отдельных столах подчеркивали, мол, временно все это. Вот поставят на полки книги, установят на столы микроскопы, и все пойдет своим чередом.

— А-а! Саша? Чайку налить?- засуетилась Ирина Нестеровна.

— Не откажусь,- ответил Александр, сев за пустой стол.

Зашел Валов. За ним втиснулся Ананьев.

— Значит уже трое!- засмеялся Глухов! – Кому в магазин бежать?

— Не надо, - грустно сказал Валов и вытащил с тумбочки стола бутылку водки.

— Да вы что, мужики, давайте я сбегаю домой, принесу что-нибудь,- всплеснула руками Ирина.

— Не надо, Ирусь. Горькое дело горькой водкой запивать надо,- сказал Валов и плеснул водки, кому в кружку, кому в стакан.

— Без тостов! – выпил Валов.

— Словно за упокой,- заметил Ананьев.

— А так оно и есть, - подтвердил Валов.

— Что вы, ребята! - заплакала Ирина.- Не надо так…

— А я все-таки скажу тост!- Глухов встал. – Я хочу выпить за то, что вы есть… За то, что меня судьба свела в геологии с вами. Мы спорили, но не ругались. Мы были свидетелями золотого века в геологии. И мне сдается, что мы прожили хорошую жизнь. Но все когда-нибудь заканчивается… Я хочу выпить за наше Верхоянье, в котором осталась наша жизнь. За то, чтобы после нас люди помнили и поминали первопроходцев и не предали забвению их дела и судьбы… А вы как раз из тех!

Глухов тоже выпил.

— Ты, знаешь, Саша, я только теперь по-настоящему понял, почему ты так ратовал когда-то, чтобы Метенева включили в список первооткрывателей Северного. – Задумчиво сказал Валов. - А тогда показалось, что ты просто… В общем, спасибо тебе за это! Правда, найдется ли и после тебя человек, который будет помнить, что геология не началась с него, что у нее длинная история?

— Найдется, если будут читать наши отчеты,- заметил Ананьнев.

— Мальчики! А пошли к нам, а? – Опять обратилась ко всем Ирина.- Посидим по-человечески, я вам ужин приготовлю. Посидим немного. Придется ли вот так еще пообщаться?

— Пошли!- за всех ответил Валов.

Шли по улице Геологов. Теплый июньский день клонился к вечеру. По деревянным тротуарам торопились по домам с работы люди. А в воздухе стоял тот неповторимый запах реки, который шел от посветлевшей воды Алдана, наполненный где-то отцветающей черемухой.

— Вон, все, что осталось от нашего клуба! - Показал рукой на обугленные бревна давно сгоревшего клуба «Геолог» вместе со спортивным залом. – Помню, какие баталии по волейболу и настольному теннису разгорались зимой после работы.

— А вон покосившийся остов полусгнившей камералки,- показывала Ирина. – Помню, в две смены пропадали над отчетами… А вон там еще десятиместная палатка стояла…

Геологи шли к дому Валова и вспоминали.

Массовый отъезд геологов из поселка был похож на исход из мест обетованных ими и не ставшими нужными по воле не только происходящих преобразований в России, но по недомыслию тех, кто на волне реформ пришел в руководство страны. Поколение геологов, с таким трудом созданное на Северо-Востоке страны в послевоенный период, уходило. Нового еще не народилось…

Речной порт по-прежнему суетился стрелами плавкранов, подходивших под разгрузку барж. На контейнерной площадке было тесно от контейнеров, куда втискивали нехитрый скарб отъезжающие геологи, в котором основную долю составляли книги, с чем не хотели они расставаться, да и оставлять их было уже некому. Потом, уже прибыв на новое место жительство, многие с удивлением обнаружат, что с таким трудом собранные библиотеки не станут нужными ни библиотекам, ни ВУЗам. Страна из читающих людей, превратится в не читающих. Жгущих по ночам около мусорных жбанов то, за чем гонялись, выстраивались в длинные очереди люди минувшей эпохи, собирали макулатуру, чтобы получить томик Цветаевой, Пастернака, Есенина или специальной геологической литературы.