Сете-Дабан оказался тем крепким орешком, который был не по зубам всем, кто пытался ответить на вопрос коренных источников золота на его территории. С обнаружением нетрадиционных месторождений золота в Канаде и США страсть найти их в аналогичных структурах Советского Союза охватила, кажется, всех специалистов, занимающихся этой проблемой. Не оставила она в стороне и геологов Аллах-Юня. Правда, геологическая съемка и поиски пока не давали возможность ответить на вопрос о наличии коренного золота положительно. Есть ли оно в Сете-Дабане или нет. Таким образом, чем выше была степень изученности региона, тем ожесточеннее продолжались споры о том, каков источник россыпей в Сете-Дабане. И хотя перспективы Сете-Дабанского антиклинория по золоту, в структуре которого ведущее место занимали терригенно-карбонатные породы, выглядели гораздо скромнее Южно-Верхоянского синклинория, сложенного преимущественно терригенным комплексом, попытки найти коренное золото именно в Сете-Дабане не оставлялись в стороне.

Глухов возвращался из трехдневного захода срвершенно разбитым от усталости. Едва дотащился до одноместной палатки. Снял сырые сапоги и откинулся на спальник. Не было никаких сил кипятить чай, а тем более есть. Он хотел только спать. Щелкнул выключателем приемника. Из него донеслась какая-то знакомая мелодия, пытался вспомнить ее, но это было тоже не в силах.

Три дня в одиночку он метался между притоками речки Онелло и Натальей и не мог найти ответ на вопрос, почему в дайках с такой богатой минерализацией в протолочках не было ни одного значка золота, в то время, как в русле ручьев, дренирующих участки с развитием минерализованных даек, оно присутствовало. Ему необходимо было дать обоснование на проведение поисков коренных месторождений золота, но этого обоснования не было. А это значит, что эта территория в который раз останется недоизученной. Сетте-Дабан, кажется, надежно хранил в себе какую-то тайну. Но какую?

Щелкнул выключателем полевой рации. Он ее включил машинально, поскольку знал, что время связи давно закончилось. Но из микрофона доносились еще голоса. Покрутил настройку и услышал голос начальника отряда Николая Курова.

«Если завтра на связи поймаешь Глухова, передай ему. Срочно он должен быть в 33…Срочно! Что-то экстренно понадобился начальнику геолотдела…»

Глухов вклинился в разговор и позвал начальника отряда. Тот обрадованно отозвался и передал ему ту же информацию. На вопрос Глухова будет ли вертолет, Куров ответил определенно. Нет!

— А как же я доберусь? – удивился Глухов.

— Перов сказал, что это ваши проблемы, поэтому добирайтесь своим ходом…

— Хорошо, Николай! Постарайся на связь выйти в шесть утра.

— Выйду, если не просплю, - ответил Куров.

— Ладно, спи! А если я не выйду в восемь утра, значит, на резинке сплавом пошел в 33,- ответил Глухов.

Уйдя со связи, Глухов понимал, что имел в виду Перов. Речь шла о том, что он не смог подойти к вертолету вчера, когда тот был на базе и теперь ему придется добираться в 33, как придется. Вопрос стоял серьезно. К направлению поисковых работ нужны были материалы по Сете-Дабану. А положительных результатов не было…

«Может плюнуть на все, сдаться и сделать выводы, как предшественники – нет здесь ничего! И отоспаться, в конце-то концов»,- думал Глухов и сам же себе ответил. «Тогда жить мне уже точно будет не интересно!».

Сон окончательно прошел, и неожиданно захотелось есть.

Александр потянулся и вышел из палатки. Август гасил день быстро. Солнце только что висело за синевой далекого хребта, как уже первые звезды просвечивали через густой перламутр неба. Костерок затрещал споро. Пламя охотно лизало котелок. Скоро в нем забулькала гречка с тушенкой, а из соска чайника выплескивался кипяток. Заварив чай прямо в нем, он, в ожидании, когда сварится каша, лег прямо на землю и засмотрелся в небо. Звезды появлялись одна за другой. Вначале тусклые, потом становились ярче и подмигивали своими лучиками скупо и бесстрастно. Мысли же сами по себе возвращались к предстоящему сплаву.

«Если плыть по Тырам, то через день- другой я буду в поселке. Если перевалить в Онеллу и также пойти по ней сплавом, буду завтра к утру следующего дня. К тому же будет время еще заглянуть в Озерный ручей, куда простиралась дайка, которую ему хотелось непременно посмотреть. На аэрофотоснимке в истоках ручья проглядывались хорошие обнажения. Вот и попробую взять из нее протолочки. Там и оставлю лоток, палатку и спальник. Налегке поплыву»…

Так думал Глухов, а глаза сами собой уже закрывались. Он проваливался в пустоту. Спал и не ощущал ни запах пригорелой каши, ни подбиравшийся холодок наступающей ночи…

К перевалу Глухов подошел, когда солнце едва появилось за каменной грядой хребта. Оставил лодку, рюкзак, карабин и, не отдыхая, пошел вверх по ручью Озерному. Вскоре дыхание стало тяжелым, он присел на камень и взял в руки обломок минерализованной дайки. От удара молотка, образец раскололся, и Александр опять видел один и тот же набор минералов. Причем, минеральная ассоциация указывала на то, что золото просто было обязано быть, а его как раз и не было…

Как-то сама собой подкралась усталость. Захотелось бросить все и вернуться. Но он никогда не бросал намеченный маршрут и заканчивал его с тем, чтобы никогда не сомневаться в том, что оставалось недоизученным. Вот и сейчас, поднявшись, он упрямо двинулся вверх к промоине, где в коренных выходах виднелось рыжеватое тело дайки.

Почти автоматически отбирал материал к протолочке, оставив в днище промоины рядом с бежавшим ключиком ступу, пестик и лоток. Набрал и пробный мешок дресвы из разных частей разрушенной дайки. Тело дайки прекрасно обнажалось и он, поглощенный изучением ее состава, уже колотил молотком, изучая ее минералогию. И вдруг в одном сколке он заметил тусклый блеск минерала.

«Никак блеклая руда. Конечно, она! А вот еще и еще. Много галенита. Арсенопирита мало, не кристаллический, а зернистый. В такой асоциации золото просто не может не быть!»,- размышлял Глухов и набрал еще один пробный мешок с обогащенной минерализацией.

Протолочки он делал быстро. Вот один мешочек готов, вот другой. Солнце уже припекало жарким днем, а Глухов даже не пил еще чай. Работал. Решил вначале промыть дресву из разрушенного тела дайки. Когда он быстрыми и легкими движениями отмыл легкую фракцию и хотел, было, по привычке потянуться за лупой, как в глаза ему бросился кусочек блеклой руды, на краю которого блестела золотина. Он вооружился лупой и начал ее рассматривать. Сомнений не было. В срастании с блеклой рудой было золото. Мелкое, но все-таки золото.

Осторожными движениями он довел шлих. У его кромке, на самом краю желобка лежал почти идеальный в 2 мм кристалл пентагонального облика золотины. А рядом в срастании с блеклыми рудами многочисленные кристаллики золота просто волновали воображение…

«Наконец-то! Вот оно, золотишко! С блеклыми рудами… А это значит, что по минералогической зональности тело опробованной дайки представляет собой верхнерудный срез, поскольку блеклые руды тяготеют по его расчетам к верхнерудным сечениям. Следовательно, в тех дайках, где мало галенита и нет блеклых руд, но есть много арсенопирита, а россыпушки в ручьях есть, золото просто-напросто смыто!»- размышлял Александр.

Это было уже открытием. Его теория зональности даек подтверждалась. Но этого было мало. Нужны промышленные содержания золота в бороздовых пробах. А времени оставалось мало. Надо было уже спускаться к Онелле, а это займет час-полтора ходу. Но Глухов взял несколько бороздовых проб, дублировал их сколками на полированные шлифы, завернул в крафт образцы и к полудню, уже опять изнемогающий от усталости, добрался до Онеллы.

Пока на костре готовилось варево, Глухов накачал лодку-двухсотку, привязал пробы с рюкзаком к лодке капроновым шнуром, а сверху положил карабин. Остатки рисовой каши с тушонкой положил под рюкзак и, оттолкнув лодку, был захвачен несущимся потоком горной речки.

Сколько Александр не плавал по горным речкам на плотах ли, в резиновой лодке, он не мог насладиться тем состоянием, когда река, подхватывая плот или лодку, несла их легко и непренужденно, как дуновение ветерка несло одуванчик, легко скользящий в воздушных струях. И он, не управляемый, то возносился вверх, то падал и катился как перекатиполе по земле, чтобы неожиданно снова взмыть и взлететь в пропасть неба, и ощущать снова невесомость свободного падения. Так и лодка Глухова неслась по воле течения, то подпрыгивая на шивере, то затаенно покачиваясь на тихих плесах. И Александру не хотелось ни грести, ни управлять лодкой, а просто сидеть, бросив весла, и наслаждаться величием ускользающих назад террас, скал, деревьев…

Глухов не плавал по этой реке. Однако, ни один раз пролетая над ней вертолетом, видел, что она не зажата каньоном и только местами буруны свидетельствовали о том, что пороги все-таки были, но их можно было либо обойти, перетащив лодку по берегу, либо протащить лодку мелкими протоками. Поэтому отбросив сентиментальность, уже лавировал между завалами и бойцами, снова отдыхая на плесах, где спокойное течение реки почти убаюкивало…

К вечеру, выйдя из гор, долина реки расширилась. Вода спокойно несла лодку, и Александр уже подумывал о ночлеге. Как неожиданно заметил, что прямо у поворота реки рядом с завалом возился медведь. Река несла лодку прямо на него. Глухов взял карабин и вогнал в ствол пятый патрон. Положил оружие сверху рюкзака, а сам веслами старался править бесшумно, держась противоположного берега. Он надеялся проплыть незамеченным. Но то ли медведь его почуял по запаху, то ли просто отвлекся и посмотрел на речку случайно, все-таки заметил несущуюся по речке лодку. Встал на задние лапы и стал ждать. Глухов понял, что дело принимает серьезный оборот, поскольку знал, что медведь нисколько не боится воды. Налег на весла. Вначале хотел пристать к своему берегу и пугнуть косолапого, стоящего на противоположном берегу, но понял, что поздно. Течение подхватило лодку, и чем она стремительнее приближалась к медведю, тем явственнее перед глазами Глухова вставала другая опасность. За поворотом начинались буруны и три «бойца» поочередно один за другим вспенивали воду, взбивая пену несущегося в узкой горловине протоки. Александр направил лодку между двумя бойцами, на время забыв о медведе, поскольку впереди маячила еще большая опасность. Глухов не видел, как медведь кинулся за ним, как вовремя спохватился и выплыл на противоположный берег.

Стремительно обойдя первого бойца, Александр целился в промежуток второго и третьего. Но вдруг сообразил, что не пройдет, что течением зажмет его лодку. Тогда геолог делает отчаянный рывок и оказывается на пенистом гребне бойца. Лодка, чиркнув о него, резко притормозилась. Вал воды навалился в спину и, ударив Глухова, опрокинул вместе с лодкой. Отчаянным рывком геолог схватился за бортовой шнур лодки, и вместе с ней его понесло к плесу.

«Черт, карабин!»,- пронеслось в голове Глухова. - Он не привязан и явно остался за бойцом – в воде!».

Мокрый, таща за собой лодку, залитую водой, он вылез на берег. Метрах в ста выше по течению реки медведь старается перейти на его сторону бродом. Глухов ринулся к завалу на песчаной косе. Забитый тальником и рыжими ветками сосен завал, высушенный солнцем и ветром, загорелся от первой спички.

Золотое правило держать коробок спичек в запаянном полиэтиленом пакете, и на этот раз выручило Глухова. Он выпрямился и посмотрел в сторону медведя. Тот мокрый, стряхивая с себя по-собачьи воду, остановился на косе поодаль перед вспыхнувшим высоким пламенем завала. Привстал на задние лапы, потянул носом воздух и двинулся к лодке, оставленной на берегу.

«Ну, ты и наглец!»- ругнул про себя медведя Александр. Он понимал, что если тот порвет лодку – ему так просто уже не добраться до трассы. А медведь обязательно будет тормошить груз. Надо было что-то делать. Глухов вытащил из завала горевшую сухую лесину и ринулся с ней наперевес к лодке. Медведь опешил и попятился от неё. Матерясь, на чем свет стоит, размахивая уже не полыхавшей, а дымящейся жердью похожей на заостренное копье, Глухов двинулся на медведя. И… тот ретировался.

Опрокинув лодку с привязанным грузом, вылив из нее воду, он подтащил ее и груз к пылающему завалу. И только тогда немного успокоился.

Медведь спрятался в небольшом лесочке. Не уходил. Слышно было, как под его ногами хрустели ветки, выдавая его присутствие.

Темнело. Александр понял, что предстоит еще одна беспокойная ночь. Развесил вокруг костра промокшую одежду, разложил пробы. Вытащил содержимое полевой сумки. Завернутые в полиэтилен карты и тетрадь были почти сухими. Не успели промокнуть. Котелок и чайник унесло водой. В рюкзаке осталась кружка, две горсти промокшей гречки, промокшая пачка чая, раскисшие сухари и две банки консервов.

Привыкший к одиночным маршрутам, Глухов не боялся ночевать возле костра. Но теперь это был особый случай. У него, кроме ножа, не было оружия. Обычно он брал с собой еще и небольшой топорик. Но на этот раз все оставил на стоянке и посчитал топор лишним грузом. А рядом где-то затаился медведь.

К полуночи, высушив одежду и свернувшись калачиком у тлеющих углей завала, Глухов забылся беспокойным сном. Очнулся, когда уже на горизонте обозначилась линия гор. Светало.

Сварил остатки чая в кружке. Есть не хотелось. Наполовину съеденная вечером банка тушенки с размокшими сухарями так и осталась нетронутой. Прислушался. Шумела речка на перекате, а плес уже выделялся темным зеркалом воды. Пока солнце не вышло из-за гор, он решил плыть дальше. Однако мысль о затопленном карабине не давала покоя. Его надо было во что бы то ни стало достать. В противном случае за нарезное оружие придется отвечать перед органами. А это будет связано с большими трудностями для Глухова. Во-первых, он нарушил технику безопасности и отправился один сплавом. Во-вторых – нет свидетелей, что он действительно утопил оружие случайно. В-третьих, непременно заставят достать оружие. Начнется эпопея поиска, а это чревато потерей дорогого времени конца полевого сезона, когда он только-только «зацепился» за золото. Ничего не оставалось делать, как попытаться достать его самому, если за ночь его не замыло в гальку. Но это было рискованно.

Поворошив угли сгоревшей за ночь части завала, и, отойдя от него на несколько десятков шагов, Глухов в рассветных сумерках не обнаружил медведя в лесочке. Когда же солнце брызнуло лучами из-за гор и выхватило долину, над которой поднимался легкий туман, Глухов, ежась от утренней свежести, полуголый направился к бойцу. Он почти дошел до него, но течение сбило с ног и понесло его опять к косе. Тогда он предпринял вторую попытку. Зашел выше по течению реки таким образом, чтобы выйти на «бойца» и, попытавшись задержаться около него, посмотреть, нет ли карабина за ним. Тяжелое оружие должно было остаться притопленным в более спокойной заводи за «бойцом». И если оно будет просматриваться в чистой воде, то, может, удастся и достать его.

Глухова снова подхватило течением и понесло на «бойца». Он сумел на мгновнье задержаться. Заметил в чистой воде в двух – трех метрах от него глубоко прикладом вверх торчал карабин, зарывшись стволом в гальку. Он попытался нырнуть и достать его, но сразу же был выброшен течением на гребень переката и, уже едва не ударившись головой о камни, чудом выбрался к плесу.

От переживаний невозможности одному справится с доставанием оружия, он даже не обратил внимания на то, что его уже брал озноб от холодной воды. Александр снова грелся у костра, набросав на себя сверху одежду, и думал.

«Плыть без оружия и заявлять о потере карабина рано. Есть надежда, что за несколько дней не замоет карабин в гальку, пока он будет решать проблемы по направлению работ. Правда, это только в том случае, если не будет дождей. Обратно все равно полечу вертолетом и тогда можно попытаться подсесть и достать карабин. С кем нибудь вдвоем для подстраховки…».

Согревшись, подкачав лодку и, кинув в нее рюкзак, Александр поплыл, налегая на весла, внимательно поглядывая по берегам. Старался держаться на средине реки, дабы избежать новой случайной встречи с медведем. Что места были медвежьи, об этом знал от охотников, поэтому плыл осторожно. Когда проплыл километров десять, успокоился. Русло реки расширилось. К вечеру он уже был на трассе.

Магаданская трасса жила своей суетной жизнью. Ежеминутно сновали легковые машины на Теплый Ключ и обратно. Шли большегрузные длинномеры на Магадан, тягачи-«КАМАЗы» и «Уралы».

Глухов ждал попутку в Хандыгу. Спокойно сидел на обочине дороги и не голосовал. По незаведенной традиции водители сами, увидев геолога с его скарбом, останавливались, если было место, и подбирали. Дорогой по обыкновению расспрашивали, дабы не скучно было ехать еще полсотни километров. Вот и сейчас показавшийся бортовой Урал со стороны Теплого Ключа сбавлял скорость, заметив Глухова. Тот привстал с обочины и помахал рукой. Машина с шумом выдавила сжатый воздух тормозов, и когда открылась дверца, узнал водителя экспедиции. Это был Василий Анохин. Он помог поднять груз, предложил попить чаю из термоса и они «запылили» в Хандыгу.

Анохин буквально летел на своем «Урале» и выжимал из него все. Он любил машину, дорогу и быструю езду. Профессионал высочайшего класса, он любил ездить с геологами в самые трудные времена года по самым тяжелым дорогам. Если соглашался забросить груз по бездорожью, то он его доставлял всегда, и геологи любили этого водителя за надежность, искренность и общительный нрав. Он и сейчас охотно поддерживал разговор с Глуховым, но, увидев, как тот сник в жаркой кабине, оставил его в покое. А про себя сокрушенно подумал: «Умаялся Василич сплавом. У нас жизнь жестянка, а у них покруче».

Водитель, увидев, как голова Глухова уже совсем упала ему на грудь, сбросил скорость. Навстречу шли большегрузные машины на Магадан. Сталь, цемент, шины, рефрижераторы. Трасса кипела работой, обдавала машину пылью, и тогда он прикрывал стекло кабины. Но пыль протискивалась, казалось сквозь стекло и металл кабины. Анохин не сетовал на это. Он возвращался с Северного пустой и думал, когда пустят золотоизвлекательную фабрику работы поприбавится. Тогда туда и обратно машины будут идти с грузом. Сейчас же, поглядывая на Глухова, уже не торопился в поселок. Остановил машину на 25 километре трассы. Вылез из кабины.

Водитель любил останавливаться здесь. Когда же ехали колонной, то иногда и чаевали. Любил промяться, разогнуть спину, попить ключевой водицы. Вот и сейчас в золотистых бликах заходящего солнца вода радужно поблескивала на перекате, журчала. Было приятно посидеть несколько минут, расслабиться.

А машины все шли и шли на восток, не останавливаясь. Кто узнавал Анохина по его машине, притормаживал, а, увидев его самого, сжимал кулак, приветствуя его. Он поднимал руки, потряхивал ими вслед. Водители сигналили и исчезали. Анохин был счастлив оттого, что ему нравилась его работа, что его знали и уважали, что ему доверяли ответственные грузы, а геологи его просто боготворили. Вот и сейчас он решил дать Глухову немного поспать.

Собрал сушняк, чиркнул спичкой. Костерок весело заплясал огнем в надвигающихся сумерках. Поставил чайник. Смотрел на огонь, и ему ни о чем не хотелось думать. Он просто наслаждался наступившимися сумерками. И когда стукнула дверца кабины, а Глухов спустился к нему, то похлопал его по плечу.

— Ну, как, Василич, вздремнул малость?

— Спасибо, старина. Кажется, так провалился в сон, что ничто не разбудит.

— А что не поспал еще десяток минут?

— Привычка. Если провалюсь в сон намертво, то достаточно двадцать-тридцать минут крепкого сна, как я уже чувствую себя лучше.

Они тихо вели разговор о том, о сём. Пили чай. Никуда не торопились. Отдыхали физически и душевно. А машины все шли и шли на Магадан, и краю конца им не было видно. Труженица трасса бодрствовала, как бодрствовали водители, выхватывая лучами фар тело дороги и шли, шли на восток.

* * *

Наутро Глухов сразу поспешил в химлабораторию. Застал завлаба и, поставив перед ним на стол бутылку конька из своей домашней «заначки», попросил как можно быстрее сделать десяток полированных шлифов и пробирный анализ золота отобранных бороздовых проб.

Мудрую женщину не надо было уговаривать. Она знала свое дело. А тем более пробы к направлению работ принимались всегда первоочередно. Коньяк не взяла, сказала:

— Вы, Александр Васильевич, сами расслабьтесь. С поля только. На себя не похожи. А мы этого зелья как нибудь найдем.- И поставила бутылку обратно в полевую сумку Глухова.

В кабинете помимо Перова сидел Клещук, старший геолог отдела по золоту и старший геолог Рюмин, вышедший на пенсию, но продолжавший работать теперь уже не в поле, а в геолотделе. Клещук вместе с начальником геолотдела рассматривал карту, которую готовили к направлению работ.

Глухов долго терялся в догадках, почему Клещук, еще сравнительно молодой геолог, оказался ведущим специалистом по золоту, когда ни одного полевого сезона на золоте не отработал. Начал геологом на Осеннем месторождении, а после ее закрытия оказался в геолотделе. И вот на тебе – главный спец по золоту. Глухова он раздражал своей малой компетентностью, иногда даже заносчивостью. Особенно, когда тот, ничто же сумняшеся, распекал Валова, корифея по золоту, за какие-то мелочи при сдаче полевых материалов. Ковырялся в геофизических журналах, в коих также мало что соображал, но делал замечания. Клещук у Глухова олицетворялся с типичным мелким и даже мелочным чиновником. А он их не терпел. Относился к ним с недоверием, поскольку они, хотя и разного ранга, встававшие на его жизненном пути, были чем-то похожи. Он даже знал чем. Все чтили бумажку превыше всех и самого себя в том числе. А инструкции для них были просто мерилом откровения.

И только перед одним чиновником он снимал шляпу. Это был главспец по золоту Пантелеев в Управлении. Но тот всю жизнь отдал полевой геологии и только на склоне своих лет стал экспертом. «Все бы такие чиновники были, больше дел было бы и меньше денег тратили на геологию»,- подумалось Глухову.

— Явился – не запылился!- приветствовал как всегда чуть грубовато и насмешливо Николай Васильевич. – А говорят на связи, что ты должен завтра появиться. Чем добрался?

— Вертолетом.

— Как вертолетом? Их нет в Теплом Ключе! За тобой персонально что ли летают?

— А как же! - Не смущаясь, спокойно ответил Глухов.- Вышел на связь, заказал и вот он тут!

Засмеялись.

— Что в дайках? Нашел что-нибудь?

— Ну, нашел, говорить рано, а вот признаки есть…

— Мне признаки не нужны, мне золото подавай! Признаками не обоснуешь постановку работ!- рявкнул Перов.

Глухов вытащил из рюкзака образцы. Пистоны этикетированных шлихов. Развернул их и еле заметными движениями обнажил золото. Щелкнул выключателем бинокуляра на столе и поднес образец. Перов смотрел в трубу бинокуляра. Недовольно пыхтел.

— Я что бинокуляр с собой возьму, когда начальству образцы буду показывать? А-а…, вот оно, кажется! А это что, блеклые руды?

— Они самые.

— Значит золото, говоришь, есть?

— Вагон и маленькая тележка! – Отшутился недовольно Глухов.

— Ну, ну! Не ерепенься!

— А шлихи откуда отмыл?

— Из дайки.

— Покажи на карте!

— Все трое склонились над картой.

— Здесь!

— И все?

— Пока всё!

— Не густо…

Перов откинулся на спинку стула, потянулся. Потом, обратившись к Клещуку, спросил.

— Что делать будем?

— Это только зацепка. Работы не под что ставить! Тел не вижу.

Глухов раздраженно бросил карандаш на карту и неожиданно вспылил.

— А что, прямые поисковые признаки это не основание? Тела подавай! Вот они, тела!

Он схватил карандаш и начал рисовать на бумаге схему.

— Вот дайка. Вот как себя ведут россыпи. Вот они переходят в знаковые шлиховые пробы. Вот точка с золотом. А вот возможное склонение минерализации. Если моя идея верна, то россыпи – это эродированная часть тел, а где знаки – только вскрывается продуктивная часть дайки. Значит, копать надо здесь. А копали как раз там, где его уже нет! Стащило в россыпи…

— Это только идея и наука. Не более того. Под идеи еще деньги никто не давал. Их под конкретные тела дают. А у вас ни одной бороздовой пробы нет, чтобы это сечение хотя бы обосновать,- тоже вспылил Клещук.

— Ну, распетушились! – Перебил Клещука Перов и обратился к Глухову:

— Он прав! Для обоснования постановки работ нужны бороздовые пробы с содержаниями золота.- Поддержал старшего геолога Перов.

— К вечеру будут содержания.

— Откуда?

— Из лаборатории. Сдал утром пробы. По одному сечению получим. Хотя,- Глухов постучал карандашом о край стола, - на большие содержания не надеюсь, поскольку тело находится только в начальной стадии вскрытия.

Перов посмотрел на Глухова и, неожиданно встав со стула, похлопал его по плечу.

— Так бы все начальники партий беспокоились! Я вон месяц тереблю южан, чтобы пробы доставили в химку. Видите ли? Некому!

— Клещука бы послали,- буркнул Глухов. – Нечего штаны протирать в отделе…

— Ну, ты еще не главный геолог, чтобы командовать моими сотрудниками,- с ехидцей заметил Перов и здесь же выпалил:

— А что, Вячеслав Геннадьевич? Идею не я предложил. Не слетать ли тебе в Южный?

— Надо будет, слетаю!- буркнул Клещук. – Даже, если золото в пробах будет у него, - кивая в сторону Глухова, продолжил он, - все равно мало оснований для того, чтобы ставить здесь поисковые работы. Лучше деньги просить под южные партии. В Сетте-Дабане золота не было, и нет! А золотоносность даек – миф!

— А это что, не золото? – бросил на стол образец из полевой сумки Глухов.

Перов подхватил его и, подсвечивая светом настольной лампы, посмотрел на обломок руды.

— Ничего себе! А что нас-то за нос водишь?

— Вам все и сразу выложи!

У Клещука дрожали пальцы рук, когда он смотрел на золото в образце. Но все-таки стоял на своем:

— Это все, что удалось Глухову выбить из дайки! У Билибина тоже в подобных дайках золото когда-то было на Колыме, а потом разведали – пшик получился. Не верю я в золото Сетте-Дабана!

— Тогда крестись! – Предложил Перов. – Билибин, давший прогноз на золото в дайках, открыл дорогу поискам. А они привели к золоту, о котором и не мечтали на Колыме.- Потом, пройдясь по комнате, добавил. - Вот напротив сидит скептик Рюмин и как будто ничего не слышит. Рядом оптимист Глухов. Соединить бы вас вместе, да организовать партию…

— Кентавр получится,- буркнул Глухов.

Рюмин засмеялся, вспомнив время, когда Глухов проработал два дня на Албыне, где до него Перов закрыл перспективы, выданные Павловым на золото, подтвердил точку зрения именно Перова. А он с Пудовкиным, вколотив почти десять тысяч кубометров объемов горных работ, пришел к тому же самомому результату, но только в течение двух лет работы.

Перов тоже рассмеялся, но потом серьезно подытожил. Информационную, записку, Александр Васильевич, к утру мне на стол! К обеду завтрашнего дня будет вертолет на Северный поселок. Попутно тебя и забросим. Заберешь Драгунова и возвращайся к себе на базу. К десятому октября с детальными планами нарисуешься здесь. Пойдем деньги выбивать под золото Сетте-Дабана. Северный тоже не сразу начинался. Иди! – и пожал Глухову руку.

— Кстати! Все-таки за нетрадиционный тип месторождений золота мы с тебя на техсовете спросим. Дайки – дайками, а невадийский тип вынь да полож! – уже на пороге заметил Перов Глухову.

— Я никогда не искал типы месторождений золота, а искал само золото. И пусть «типами» занимаются научники, которые наперегонки, задрав штаны, уже десятилетие, как этим маятся. А воз и ныне там. На северном типе мы тоже нахлебались. Традиционных и нетрадиционных месторождений нет. Природа не чтит никаких традиций…,- ответил Глухов, стоя в дверях.

— Но критерии-то существуют для поисков определенных типов руд?- прервал его Перов.

— Я этим традиционно и занимаюсь,- улыбнулся Глухов. – Именно руд, а не типов месторождений.

— Иди ты, умник нашелся! – Махнул на него Николай Васильевич и склонился над бумагами.

* * *

Уже поздно вечером завлабом позвонила в кабинет Глухова и продиктовала содержания золота. В двух пробах содержания были на уровне двух и пяти граммов на тонну. И только в одной двенадцать.

«Не густо»,- подумал Глухов. Он не надеялся на высокие содержания и это подтвердили анализы. Позвонил домой Перову. Тот, выслушав, помолчал, потом неуверенно спросил.

— Точка зрения твоя не изменилась насчет перспективности даек?

— Только укрепилась! Я не наделся на высокие содержания. К тому же сейчас полировки смотрю…

— Ты иди лучше спать, ученый!.. А все-таки что в них, полировках?

— Ассоция минералов утверждает меня в мысли, что это только вершки. Золото мелкое. В срастании с теннантитом. А в россыпи – крупное. Надо выяснять, почему такая существенная разница, а короче продолжать поиски.

— Я в тебя верю, Александр Васильевич. Удачи тебе! Ищи!- И положил трубку.

* * *

Когда командир экипажа вертолета Кабанов подходил к машине, Глухов, поздоровавшись с ним, показал карту. Вот здесь, Сергей Николаевич, карабин под «бойцом» лежит. Подсесть бы надо и выручить…

— Ладно, подсядем! В чем проблема. Только когда подлетать будем, ткнешь пальцем на местности. Если не замыло, достанем!

Вертолет над Онеллой летел низко. Был межень. Косы обнажались крупной галькой. Вода казалось то зеленоватой, то голубой. Это радовало Глухова. У него оставалась надежда выручит свой карабин. И когда вертолет приблизился к косе, на которой он ночевал в ту злополучную ночь, Глухов протиснулся в кабину и показал на бойца, торчавшего на половину из воды. Кабанов завис над ним так низко, что винтами разметал воду. В двух метрах от бойца показался ствол. Кабанов знаком дал понять спускаться Глухову. Бортмеханик приоткрыл дверь и Глухов вместе с Драгуновым спрыгнули на мелководье и, борясь с напором воздуха, брызгами, двинулись к валуну. Вертолет приподнялся вверх и несколько сместился в сторону, давая возможность геологам протиснуться к «бойцу». Те, по пояс в воде, подошли к нему. Глухов, придерживая Драгунова, помог ему погрузиться в воду. И когда тот нащупал карабин, вытащил его.

Ремень карабина был измочален. Приклад лишился лака. Глухов выкинул пятый патрон из патронника, извлек остальные патроны и поцеловал оружие. Теперь у него прошла головная боль доказывать, что он не дурак.

Вертолет, быстро набрав высоту, летел на базу Глухова. Переодевшись в сухие робы, геологи рассматривали карту, где удобнее было подсесть. Они решили с двухдневным маршрутом опробовать хорошенько минерализованную дайку и вернуться на базу пешком, оставив груз в вертолете. На базе было, кому его выгрузить. Глухов не хотел терять ни одного дня. Драгунов радовался. После короткого отдыха ему тоже не терпелось маршрутить. А поскольку замаячили перспективы золота в дайках, ему было вдвойне интересно. Работая с Глуховым уже несколько лет, геолог привык к его резким поворотам в принятии решений и верил, что не спроста сам Глухов затеял этот маршрут. И не ошибся.