— Юрий Александрович, что будем делать? Харчи кончились. Старатели грозятся забить еще одну лошадь. Павших давно съели. Собак тоже прикончили. Осталось две собаки, да и то их не забили только потому, что наши люди их в бараке держат. По нужде на поводках, выводят. А сегодня бригада старателей, что одновременно с нами подошла к прииску, отправились искать в снегу кишки лошадей, закопанные месяц назад, - обратился к Билибину Гвоздев, присев на полено возле топившейся круглосуточно печки. …

Билибин, лежал на нарах, сцепив руки за головой, молчал. Потом резко приподнялся, скрестил пальцы, вывернул ладони наружу и потянул спину.

— Ты, Фомич, мне глаза открыл, словно, я ничего не вижу!

Начальник экспедиции встал. Открыл дверь железной печки, пошурудил обгоревшей палкой угли и с трудом засунул две сухие чурки.

— Что-то же надо делать, еще немного и старатели нас за грудки возьмут, коли караван не подойдет с продуктами,- продолжал Степан Фомич.

— Поделиться надо всем, чем можем!- отрезал Билибин.

— Так чем же делиться? Сами максимум неделю протянем,- парировал промывальщик, на время отсутствия завхоза экспедиции Корнеева наделенный обязанностью Билибиным следить за продуктами и снаряжением.

Билибин ему доверял как самому себе. За время работы на Алдане, Фомич удивил его настырностью в работе и умении брать шлиховые пробы. Мастер контрольной промывки, он намывал золото там, где обычные промывальщики мыли только «знаки». Потому и уговорил алданское руководство передать ему этого промывальщика. Те согласились только потому, что слишком ответственное дело задумал Билибин – «раскрутить» золотую Колыму.

— Где неделя, там и две! Подели пополам! Я дал команду прекратить работы. Отлеживаться будем. Силы будем экономить. Караван с Цареградским придет, возобновим работы.

— А коли не придет?

— Что ты раскаркался, Фомич? Придет, не придет… Придет, куда денется!

Цареградский Валентин Александрович. Уроженец с. Никольске Куйбышевской (Самарской). Молодой специалист. Помощник Ю. А. Билибина по Первой Колымской экспедиции (1928-1929 гг.). Будет руководить Второй (1930-1931 гг.), потом Третьей Колымской экспедициями (1933-1935 гг), Четвертой – Индигирской экспедицией 1937 г. В 1938 году, уже после окончательного отъезда Ю. А. Билибина, В. А. Цареградский возглавит Геологическое управление Дальстроя. С его именем будет связано рождение г. Магадана. Именно он выбрал удачное место в бухте Нагаева и заложил в 1929 году культбазу геологов, на месте которой постепенно вырос город.

— Уж декабрь на носу, Юрий Александрович! А мороз как сбесился. Давит, нос с барака не всунешь ,- вздохнул промывальщик и встал с полена.

— Ты мне не паникуй! А то я не посмотрю на то, столько каши с тобой съел на Алдане,- вспылил Билибин.

— Это он так, по простоте душевной,- раздался из угла голос Сергея Раковского.

— Тебе легко насмехаться! - повернулся к прорабу-геологу Фомич. – А я как выйду из барака, встречу кого-нибудь из старателей, чувствую, за грудки возьмут. Ох, как пить дать, возьмут…

Фомич натянул шапку и вышел, впустив в барак клубы морозного воздуха.

— Нужно идти в Сеймчан, да якутов попросить выручить к Новому году,- задумчиво произнес Билибин. – Черт знает что! Цареградский же знает, что мы до декабря продуктов взяли. Знает, что старатели налегке с лошадьми пришли. Чего телится?!

— А, может, случилось что? Те старатели, что позже подошли, говорят снег глубокий по тайге… - Нерешительно начал Раковский.

— Снег, снег! Снег не помеха. Скорее поздно вышли, вот что. А почему поздно вышли – хотелось бы знать. Ладно! Я решил. Скажу каюру, чтобы подготовил лошадей к переходу на Сеймчан. Я с ним пойду, а ты здесь за главного останешься. А я за неделю обернусь.

Ночью не спалось. Билибин то и дело то поднимался и просто сидел на нарах, посматривая на желтые блики огня в неплотно закрытой дверной печки, то открывал ее и подбрасывал дрова. Народ спал в хорошо натопленном бараке. К полуночи все-таки задремал и сам. Сон наползал медленно, исподволь, словно туман по реке, которая впереди открывалась шиверой…

— …Дураков, гляди в оба!- крикнул Билибин, схватившись за водило. – Пороги!

— Пройдем! Эка невидаль, вот что за поворотом там пенится, да-а-а! Лишь бы плот не посадить на камни – мухой пролетим. Пошли-и-и! За нами пошли!- крикнул Дураков Алехину, шедшему своим плотом сзади, вытянувшемуся в напряженную струну и всматривавшимся вперед. И сам заработал передним рулем.

— Эге-ей! - кричал в ответ Алехин.

— Э-э-й! - поддержал его рядом Раковский.

Река шумела. Брызги, поднимавшиеся вверх от разбивавшейся накатом воды о валуны, грозно предупреждали. Нет прохода. Дураков направил плот в коридор между двумя огромными валунами. Там казалось спокойнее. Но опасность быть запертыми в створе валунов с ясностью вырисовывала Билибину медленно приближающуюся катастрофу. Алехин не ожидал, что Дураков пойдет вправо и, напротив, ударил водилом так сильно, что его плот пронесло мимо плота Билибина, и он уже купался в шивере бурлящей Бахапчи, набирал скорость, пока не скрылся за поворотом.

Билибину же показалось, что пронесшийся мимо плот зарылся с людьми в пену воды и канул в нее. И теперь он не отрывал взгляда от приближающихся к нему бойцов, створ между которыми, казался меньше ширины плота. Схватившись за веревки увязанного груза, Гвоздев, третий человек на плоту Билибна, крикнул что-то Дуракову. Но тот повернулся к начальнику и сам закричал.

— Юр К-саныч! Я буду бить веслом так, чтобы левый угол плота ушел вперед, а как только он пройдет, бейте своим веслом так, чтобы выровнять правый угол. Проскочим!

Билибин понял лоцмана. S-образный маневр обеспечивал проход плота в узкой горловине протоки.

Помог и Гвоздев. Как только левый угол пошел к левому валуну он прыжком оказался у него на носу, держась за свободный конец веревки и, таким образом, чуть притопил его. Отчего задний правый угол чуть приподняло и, чиркнув им о валун, плот снова развернуло. И он стремительно пронесся мимо бойца… Впереди, за поворотом река входила в одно русло, несшего навстречу новым порогам обогнавший их плот с Раковским, Алехиным и рабочим.

«Слава Богу, пронесло!».

Неприятный, было, холодок, пробежавший по спине там, между валунами, отступил…

… Билибин проснулся от того что печь прогорела, а он, заснувший поверх спального мешка, почувствовал уже легкий озноб. В окне светало. Пора было собираться. Но подбросив дрова в печь, захотелось залезть в спальник и понежиться немного. Залез. Сон придавил его сознание, которое почему-то опять вернуло сплав…

…- Хватит испытывать судьбу! Груз утопим, работу не сделаем, да и сами на корм рыбам пойдем,- говорил Дуракову Билибин, когда оба плота пристали к берегу. Его поддержал Раковский, снимая мокрую одежду.

— После таких ванн и чарка не поможет. Зуб на зуб не попадает…

— Будем опасные участки обходить. Где веревками плоты пропускать, а где и перегружать будем. Тише едешь, дальше будешь,- заключил Билибин, отправившись вверх по склону за дровами.

Но снова кипела водой река, снова неслись в неизвестность плоты, то садясь на камни, то ударяясь о них.

— Э-эй!- кричал Дураков.

— Э-ге-ей!- отвечал Алехин…

… Юрий Александрыч, светло уж! Каюр торопит. Пора! – расталкивал Билибина Раковский.

* * *

Наутро связка из пяти лошадей во главе с Билибиным, каюром и одним рабочим ушла в Сеймчан. Мороз, «давивший» под минус шестьдесят, чуть спал. Из бараков вышли старатели и с надеждой смотрели вслед уходящей связке лошадей. На толстом пне, на котором обычно кололи дрова, двое старателей обухом топора разбивали заледеневшие и почерневшие лошадиные кишки. Они рассыпались, их находили в снегу и складывали в таз. Не поддававшуюся излому лошадиную шкуру рубили на части и складывали горкой…

* * *

— Идут! Жратва идет!

На крик старателя начали выходить из бараков люди. Всматривались в долину. Кто уже предвкушал сытость, а кто-то бросился назад в барак одеться и помочь разгрузить лошадей.

— Идут! Идут!

— Что-то не видно, что кони груженые. На седлах сумы-то пустые,- заметил кто-то.

— Типун тебе на язык! Хоть что-нибудь да привезут, не может быть, чтобы совсем сумы пустые,- упорствовал сосед.

— Тьфу! – Сплюнул рыжебородый старатель. – Как есть, ни с чем идут! Ну, хоть лошадей назад привели. Глядишь, теперь начальству отпираться нечего. Лошадок жрать будем.

Люди подошли к каравану, и начали помогать каюру снимать сумы.

— Якуты сами в трудном положении. – Сказал Билибин, обращаясь к вышедшим навстречу и с надеждой смотрящих на него старателей. – Что привез, то возьмите, поделите… Караван с Олы ждать будем. Должен же он подойти когда-нибудь?!

* * *

К вечеру 26 декабря пришел караван с Олы. Билибин молча пожал руку Цареградскому и пригласил в барак, попросив всех выйти из него …